Он, конечно, ругался мне вслед, любя и без мата. Он никогда не матерился. Лучше бы матерился. Я бы ушла раньше.

«Между прочим, я готовлю язык».

«Обожаю. Только не забудь положить на него хрен».

«Можно я просто положу? На все».

«Что ты сказала? Я не расслышал».

«Не волнуйся. Все уже положено».

Надя и Феликс между Москвой и Питером

– Надо что-то делать приятное, иначе жизнь прошмыгнет незаметно, как мышь, такая же серая и маленькая.

– Как же мы шиковали. Любой Винни-Пух позавидовал бы этому медовому месяцу на Красной поляне.

Мы спали, мы завтракали, мы катались на лошадях по бескрайним альпийским полям, мы кормили диких кабанов, мы лазали по горам, мы встречали закаты и рассветы, мы купались в горных холодных озерах. Чистая влюбленность.

В конце концов медовый месяц закончился, и мед тоже. Мы сожрали его быстрее, чем пчелы собрали новый. Феликс так и не смог перевезти меня в Питер, снять квартиру оказалось делом дорогим, видимо, дороже Дорогой меня. «Дорогая, будем жить в Москве». Ему казалось, что он купил себе безделушку и поставил в сервант.

– Я растворилась в тебе.

– Разве это плохо?

– Да, самое страшное, что твой разум ничуть не мутнел от этого. Ты относишься ко мне так же, как и раньше, даже менее внимательно, только меня уже нет, я растерялась в тебе, разлетелась на тысячи частей.

– Ты предпочла бы выпасть в осадок?

– Да, оставить хоть какой-то след. Ты затмил меня полностью, я твоя тень, которая выползает в солнечную погоду, но солнца все меньше, а туч все больше, в серые будни меня и вовсе нет.

– Хочешь, я назову твоим именем какой-нибудь элемент?

– Как у тебя все элементарно просто. Да, сделай милость, назови моим именем какой-нибудь раствор.

– Обиделась?

– Нет, мой растворитель. Я растворена до такой степени, что даже обижаться уже не могу.

– Ну я же серьезно. Знаешь, как астрономы называют именами своих возлюбленных звезды.

– Сравнил! Они считают их звездами, они их обожествляют.

– Просто они смотрят в телескопы, я в микроскоп, суть не меняется.

– Унизил окончательно, да, я понимаю, я всегда была для тебя молекулой.

Надо признать, что он мотался между Москвой и Питером через выходные. И бесконечные телеграммы. Тонны красивых теплых слов, и все про меня.

Если бы это были бумажные письма, они бы горели еще жарче. Представляю, как я сидела бы у камина и кидала бы их одно за другим в пламя, потому что согреть они уже не могли. Скорее, вызывали озноб.

– Принести тебе жилет?

– Нет столько слез, – улыбнулась тетя.

– Да не жилетку, а жилет, чтобы согреться.

– Мне тепло. Знаешь, как мне тепло одной. Что хочу, то и делаю. Знаешь, что самое приятное? Меня больше никто не пытается сделать идеальной.

– А почему вы развелись?

– Семья должна быть похожа на легкий флирт, и никаких долгов. Когда заводится игра «ты должна, а ты должен», брак заканчивается, начинается развод. Теперь ты понимаешь, почему у нас нет детей?

– Почему?

– Потому что последнее время вместо любви мы занимались дружбой. Но даже дружбы у нас не получилось, потому что верить в дружбу между мужчиной и женщиной – это все равно что верить в дружбу между народами.

Либо женщина закисает, либо заводит себе любовника. Чтобы у нее не завелся любовник, муж должен влюблять ее в себя каждый день. А чем он мог влюблять меня в себя?

Он разводил на стороне кисок, я тоже завела любовника.

Надя, Феликс и любовник

Ему кровь из носа нужно было показать всему миру, что она ближе всех к нему и никто никогда не займет это место. Только я не хотела занимать этого места. Мне хотелось движения. Позже я поняла, что мне не нравятся ленивые мужики, которые принимают себя такими, какие есть, проблема в том, что потом они начинают принимать такой и тебя, а я хочу развиваться, чтобы всем таким мудакам говорить: прием окончен. Следующий.

И следующий не заставил себя долго ждать, точнее сказать – парень на замене. Запасное колесо. Вот кто крутился как белка в колесе. Поначалу я даже не знала, на каком свидании сказать ему, что я замужем. Сказала на втором. Он не удивился и, кажется, даже обрадовался.

Его улыбка только подтвердила это. Я не знала, на сколько страниц будет этот роман, возможно, его хватит только на предисловие, чтобы хотя бы почувствовать, разбудить мою привлекательность. Не было безумной цели написать большой интересный роман в массивной твердой обложке, потому что хранить его было негде и незачем. Неутомимые пальцы печатали, печатали листок за листком о страсти, о нежности, о похоти. Мне не нужен был собеседник, я нуждалась в любовнике, который вытряс бы из меня этого демона Феликса и собрал бы меня снова по крупицам. Мне не хотелось быть раствором.

Мы познакомились в парке, когда я выгуливала собаку. Собака была приманкой. Я выбирала и наконец выбрала, большого, красивого, сильного.

Через двадцать минут знакомства оказалось, что внутри этой мощной фигуры живет ребенок, который тоже хочет на ручки. Он был так трогателен, все рассказывал про свое детство, что стерва, сидевшая внутри меня, сразу же сдохла. Мне захотелось усыновить этого богатыря. Но зачем мне такой поворот? Развивать в себе эдипов комплекс?

Боже мой, в тот момент я поняла, что, растворившись в одном мужчине, абсолютно перестала разбираться в других. Мужчину найти было не так-то просто.

Другой оказался настолько примитивным, что даже мое либидо рассмеялось от предложения: он сразу спросил, нравится ли мне минет. Как будто я тут же должна была кинуться под столик принявшего нас кафе и начать доказывать ему свою любовь. Ну что это, я замужняя женщина, жена великого ученого, неужели я была на такое способна?! Нет, не было во мне этих способностей. Мне стало настолько смешно, что я от неожиданности не смогла даже ничего сморозить. Будто мне принесли коктейль «Мерзко. Смешно. Противно» и заставляют выпить.

Когда я уже оставила все поиски, у меня сломалась машина. А мой Феликс был близок к науке, но далек от техники. Он вообще был далек от мирской бытовой жизни и понятия не имел, почему машина может не заводиться. Впрочем, точно такие же вопросы возникали у него, когда он пытался склеить очередную цыпочку. Как он, лауреат многих премий по химии, светило науки, не